Перу. Начало. Экспедиция 2002-2003 г.

Мы переехали из Эквадора в Перу: никаких сложностей, никакого досмотра вещей. Сразу с границей изменился ландшафт: горы стали ниже и были покрыты иссушенной растительностью, из которой выделялись частые юно-зеленеющие баобы; через полтора часа горы остались позади: началась саванна. Где мы? Это Средняя Азия в предгорьях Тянь Шаня, это Ближний Восток?

**

После перехода границы произошло ещё несколько переходов. Люди стали как-то меньше и мельче. Появился избыток; избыток разных вещей, в том числе и вкусов и веществ. Люди находятся в большем разнообразии, но за это разнообразие крепче держатся. Изменились мифы: изменился подход к построению мифа; теперь нас только и зовут, как «грингос».

В Перу социальная напряжённость; в Пиуре десятилетняя девочка, завидев нас, на всю улицу радостно закричала: «Смотрите! Грингос!»

**

Жизнь пустыни; полоса не-жизни: концентрация не-смерти. Место, где нет поддержки к продолжению; где рождение, как и развитие, ставится под вопрос. Пространство, устраняющее желания; выжигающее каждое мелкое и ненужное движение. Очищение огнём: палящим солнцем и терпким песком; пропотеть каждый кластер своего бытия: открыть каждую пору – выделить из себя всё лишнее. Остаться чистым как дюна и двигаться вместе с ветром, гонящим волны песка.

La Estasion „Pacasmayo“

Как рождается движение? Движение бесконечности; в пустоте осознания выделяется материальность.

Кто-то знает Pacasmayo? Ещё вчера утром мы были свободны от этого знания; двигаясь в выбранном направлении: шли, ехали, спрашивали. В миг: точка на карте начала свою материализацию; для нас, исследователей реальности такой, какая она есть: нас, материализующих возможности бесконечности. Мы сели в автобус Chiclayo-Trujillo: не новый, не очень удобный, нас не беспокоили такие подробности; мы двигались. В новом мире: иной страны, иной климатической зоны – по шестому градусу Южного полушария; Перу: пустыня. Совсем близко стояли горы, сдерживающие предельно низко плывущую облачность; в пустынном окружении выделялись лишь редкие кактусы и холмики, поросшие лишайниками. Пустыня, из окна автобуса, встречала множественным мусором по обочинам дороги: сто-двести-триста километров; только вдруг в пустоте грязи вставала дюна белоснежного чистейшего песка. Отдельно стоящие дома напоминали археологические раскопки; деревни – заброшенные пустынные города: дома без окон, цвета окружающего пейзажа, люди, не выходящие наружу.

Мы въехали в Pacasmayo: думали, что в Иерусалим; песчанные холмы, песчанно-кирпичные дома, бетонный завод-гигант в котловане. Не холме – „стена плача“ и Иисус, раскинувший руки; мы выходим. Как удивительно движение.. В нашем багаже облегчение: кто-то взял на себя роль отсекающего лишнее; символическая утрата: блюдо, достойное подношения богам – дематериализовалось из наших рук. Люди волновались, полицейские гнались за автобусом; но разве здесь кому-то ценны очищающая свежесть фруктов и сила космоса в сваренной лиане и ещё неприготовленном кактусе?..

- На берег! К морю! – мы едем в коляске мотоциклетного рикши. Первая остановка La Estasion „Pacasmayo“; люкс-отель в руинах песчанного мира. Коллониальный небоскрёб в пять этажей; пять террас – пять приближений к океану. Мы прибыли; к морю: знакомому – новому.

**

Сначала, мы были удивлены тому, что у нас украли; думая: «разве это было для нас переизбытком?» В рюкзаке были только миски, ножи, клубника, виноград, манго, бананы, дыня, немного пирожных, листья коки, вода – ничего ценного; но так же там были целый кактус Сан-Педро и маленькая бутылка аяхуаски – купленные утром на рынке в Пиуре. Потом мы увидели это как дар перуанской земле – как перуанскому шаману: дар в виде разных состояний.

Мы погрузились в дешифровку произошедшего: вспоминая каждый шаг, каждое состояние, мысль, идею, предощущение; вспомнилось многое. Объяснения, логики, домыслы; мы пришли к одному: не надо трактовок, неизбежно содержащих проекции. Мы движемся: мы есть; сознание, играющее само в себе – бесконечность, осознающая целостность.

Не будем останавливаться для рассмотрения точки; точка при подробном изучении может вырисоваться в целый мир. Нам нельзя – не увязнуть в исследовании мира-точки; не забыть себя – сознание-бесконечность.

**

Мы – бесконечность: у нас есть всё и нет ничего; за полтора месяца мы сменили двадцать жилищ. Сейчас за массивными перилами с колоннами, четырьмя этажами ниже и пятнадцатью метрами вперёд песок пляжа встречается с океанской волной; через раскрытое окно всю ночь слышна музыка накатывающейся воды. Волны с шумом взрываются; бесконечность взрывается – создавая миры; мы взрываемся, материализуя возможности.